— Гад, — произнес Дэнни беспомощно.
Тропинка вела вниз по склону к лесу. Дом Гликов стоял на Брок-стрит, дом Петри — на Джойнтер-авеню. Если вам двенадцать и девять и вы не прочь перебраться по камням через Кроккетский ручей, можно сберечь много времени, срезав угол. Под ногами хрустели сосновые иголки и сухие веточки. Иногда в лесу вскрикивал коростель и сверчки принимались вторить ему.
Дэнни совершил ошибку, сказав брату, что у Марка Петри есть полный набор пластиковых монстров: вурдалак, мумия, Дракула, Франкенштейн, сумасшедший доктор — и даже Камера Ужасов. Мать считала все это дрянью, заражающей мозги, и братец сразу обратился в шантажиста. Вонючка он все-таки.
— Ты знаешь, что ты — вонючка?
— Знаю, — гордо согласился Ральфи. — А что это?
— Это когда ты зеленеешь и становишься липким, как…
Они подошли к ручью, лениво журчащему по гравию и переливающемуся в сумерках жемчужным отблеском. Дэнни запрыгал по камням, внимательно вглядываясь под ноги.
— Сейчас толкну! — завопил сзади с восторгом Ральфи.
— Только попробуй. Я тебя в зыбучий песок столкну, дрянь.
Они перебрались на другой берег.
— А здесь нет зыбучего песка, — фыркнул Ральфи.
— Нет? — угрожающе переспросил Дэнни. — Тут один парень утонул в зыбучем песке в позапрошлом году. Я сам слышал, как взрослые в магазине рассказывали.
— Правда? — глаза Ральфи расширились.
— Точно. Он ушел вниз со страшным криком, и в рот ему набился песок, и это был конец. Рррррсссссшшшшшшш!
— Пойдем, — сказал Ральфи неспокойно. Уже почти совсем стемнело, и лес наполнился шевелящимися тенями. — Пойдем отсюда.
Они двинулись дальше, скользя на сосновых иглах. Дэнни действительно слышал разговор о мальчике — его звали Джерри Кингфилд. Может быть, он и ушел в зыбучий песок с криком и воплями, но никто этого не слышал. Он просто исчез шесть лет назад в болотах, куда отправился на рыбалку. Кто предполагал зыбучий песок, а кто — гомиков. Они везде попадаются.
— Говорят, в этих лесах все еще бродит его призрак, — торжественно провозгласил Дэнни, игнорируя тот факт, что болота лежали в трех милях к югу.
— Не надо, Дэнни, — попросил Ральфи, — не надо… в темноте.
Лес таинственно поскрипывал вокруг. Коростель перестал кричать. Где-то за ними треснула ветка. В небе почти не осталось света.
— Время от времени, — продолжал Дэнни зловеще, — когда дрянные маленькие мальчишки выходят из дому в темноте, он подбирается к ним незаметно, а лицо у него все гнилое и покрытое песком…
— Дэнни, пойдем.
В голосе брата звучала настоящая мольба, и Дэнни замолчал. Он почти напугал сам себя. Темные силуэты деревьев вокруг медленно шевелились под ночным ветерком, терлись друг о друга, поскрипывая.
Слева треснула еще одна ветка.
Дэнни вдруг пожалел, что они не пошли по дороге.
Опять треснула ветка.
— Дэнни, я боюсь, — прошептал Ральфи.
— Глупости, — сказал Дэнни. — Пошли.
Листья шуршали под ногами. Дэнни сказал себе, что никакого треска веток он не слышит. Кровь толкалась в висках. Руки похолодели. «Считай шаги, — велел он сам себе. — Мы будем на Джойнтер-авеню через двести шагов. А обратно пойдем по дороге, чтоб этот вонючка не перепугался опять. Через минуту мы увидим фонари и будем знать, какие мы дураки, но это будет замечательно, так что считай шаги. Раз… два… три…»
Ральфи взвизгнул.
— Вот он! Вот он, призрак! Я ЕГО ВИЖУ!
Ужас раскаленным железом вонзился Дэнни в грудь. Ноги словно пронзило проволокой. Он бы повернулся и побежал, но Ральфи вцепился в него.
— Где? — прошептал Дэнни, забыв, что призрака он выдумал сам. — Где? — он всматривался в лес и видел только темноту.
— Он ушел… но я видел… он… оно… Глаза! Я видел глаза! Ой, Дэнни, — он уже бормотал что-то неразборчивое.
— Призраков не бывает, дурак. Пошли.
Дэнни взял брата за руку и пошел. Ему показалось, что его ноги сделаны из десяти тысяч карандашных грифелей. Ральфи тащился сзади, почти сталкивая его с тропинки.
— Оно за нами следит, — прошептал Ральфи. — Разве ты не чувствуешь?
Дэнни остановился. Теперь он действительно почувствовал что-то, как могут чувствовать дети, и знал, что они больше не одни. На лес опустилась полная тишина, но тишина злая. Вокруг тяжело корчились тени.
И Дэнни почувствовал что-то дикое.
Призраков нет, но гомики есть. Они останавливаются в черных машинах и предлагают тебе конфету или слоняются за углами улиц, или… или крадутся за тобой в лес…
А потом…
— Беги, — приказал он резко.
Но Ральфи дрожал, парализованный страхом. Он вцепился в руку Дэнни крепче металлического захвата. Глаза его, устремленные в лес, вдруг стали расширяться.
— Дэнни!..
Треснула ветка.
Дэнни повернулся и посмотрел туда, куда смотрел его брат.
Мрак охватил их.
9:00 вечера
Мэйбл Вертс, огромная семидесятичетырехлетняя толстуха, все меньше и меньше могла полагаться на свои ноги. Зато в ее распоряжении оставался телефон. Вертс была вместилищем всей истории города и всех его сплетен. Не то чтобы ее сплетни были злыми, просто она жила городом и для города. В каком-то смысле она и была городом, эта женщина, проводящая почти все свое время у окна, в шелковом капоте, в короне из тощих седых кос, с телефоном в правой руке и японским биноклем в левой. Сочетание этих двух предметов — плюс неограниченное время на их использование — делало из нее благожелательного паука, распростершего паутину от края до края Салема Лота.
За неимением лучшего она смотрела на Марстен Хауз, когда его ставни слева от входной двери открылись, выплеснув на землю квадрат света, явно не электрического. Она успела только бросить мучительно короткий взгляд на что-то вроде головы и плеч за окном. Это вызвало в ней странную дрожь.
Больше ничего не случилось.
Она подумала: «Что же это за люди — открывают окна только тогда, когда их ни одна живая душа не увидит?».
Она отложила бинокль и осторожно подняла телефонную трубку. Почти все телефонные линии Салема Лота были совмещенными. Два голоса, в которых она быстро узнала Харриет Дархэм и Глэдис Мэйберри, говорили о находке собаки.
Мэйбл сидела, стараясь не дышать, чтобы не выдать своего включения в линию.
11:59 вечера
День дрожал на грани исхода. Дома спали в темноте. Только в нижнем городе бросали слабый отсвет на мостовую ночные огни похоронной конторы и Замечательного Кафе. Кое-кто не спал: Джорж Бойер, только что вернувшийся со второй смены, Вин Пурингтон, потрясенный смертью собаки больше, чем смертью жены..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
